Мир саги - Страница 31

Переживания Гудрун потому кажутся так объективно изображенными, что на самом деле они вообще не изображаются. Читатель заключает о них совершенно так же, как он мог бы заключить о переживаниях того или иного человека в жизни. Ведь и в жизни переживания другого человека даны не в непосредственном наблюдении, а только в их более или менее случайных проявлениях, которые могут быть по-разному истолкованы. Как в жизни, так и в саге о переживаниях человека можно только догадываться по тому, что представляется их проявлениями. Неясно, что скрывается за теми или иными словами или поступками Гудрун: любовь к Кьяртану, ненависть к нему, чувство гордости, оскорбленное женское самолюбие, страсть к украшениям (драгоценный платок!), ненависть к сопернице, жажда мести или все эти чувства вместе? Как в жизни, так и в саге переживания даны всегда как бы в очень широких пределах.

Ни в одной "саге об исландцах" романические переживания но играют той роли, которую они обычно играют в романах. Даже в таких сагах, как "Сага о Гуннлауге Змеином Языке" и "Сага о Кормаке", где романические переживания героя проходят через всю сагу, отнюдь не все подчинено их изображению. В "Саге о Гуннлауге" большое место занимает описание его поездок в разные страны, а в "Саге о Кормаке" описание поединков, и в обеих этих сагах роль романических переживаний заключается в основном в том, чтобы мотивировать распри, которые и образуют основное содержание и этих саг.

В романе нового времени господствующая роль романических переживаний объясняется, конечно, возросшим интересом к человеческой личности, к частному лицу и его внутреннему миру. В романах любовь - это способ изобразить личность и ее внутренний мир. Правда, неверно было бы утверждать, что любовь - всегда основное содержание романа, так как, конечно, возможны романы, в которых любовь не играет никакой роли. Но дело в том, что любовь в романах - это вообще не столько содержание, сколько форма. Поэтому если в романе нет любви, то есть что-нибудь другое, позволяющее изобразить личность как длящуюся во времени, например путешествия.

В известном смысле можно сказать, что распри играют в "сагах об исландцах" такую же роль, какую любовь играет в романах. Но очень существенное различие между ролью распрь в "сагах об исландцах" и ролью любви в романах заключается в том, что распри - действительно важнейшее из того, что происходило в свое время в Исландии, или содержание, навязанное самой жизнью, тогда как романические переживания - едва ли важнейшее из того, что происходило в Европе с тех пор, как роман господствует в европейской литературе. Мало того, если сексуальная жизнь человека - это айсберг, нижняя и большая часть которого скрыта под водой, то романические переживания - это только верхняя и меньшая часть этого айсберга, так что даже сексуальную жизнь человека романы отражают очень неполно и, следовательно, превратно. Правда, известно, что в какой-то степени действительность преобразуется под влиянием литературы: в формировании психики современного человека, вероятно, немалую роль сыграло то господствующее положение, которое романические переживания издавна занимали в романах, хотя и были в них, в сущности, не столько содержанием, сколько формой.

Что - добро и что - зло?

"Беспристрастный наблюдатель истории нравов признамет, что переход от самопомощи, характерной для древних германцев, к государственной системе наказаний был куплен ценой крупной потери в нравственной энергии".
Андреас Хойслер

Каким бы объективным ни было описание событий, оно всегда подразумевает определенные этические представления, с точки зрения которых события описываются. Конечно, и в "сагах об исландцах" выражены определенные этические представления, и они существенно отличаются от представлений современного человека, как и следовало ожидать. Отличие это всего существеннее, по-видимому, в представлениях об убийстве. Вместе с тем, пожалуй, именно в представлениях об убийстве всего отчетливее проявляется сущность этических представлений, характерных для "саг об исландцах". [Об этических представлениях в "сагах об исландцах" см.: Toorn M.C. van den. Ethics and moral in Icelandic saga literature. Assen, 1955;Jуnasson M. Die Grundnormen des Handelns bei den Islдndern heidnischer Zeit. - Beitrage zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur (Halle), 1945-1946, 68, S. 139-184; Hovstad J. Mannen og samfundet, studiar i norrшn etikk. Oslo, 1943; Kuhn H. Sitte und Sittlichkeit. - In: Germanische Altertumskunde. Mьnchen, 1938, p. 171-221; Gehl W. Ruhm und Ehre bei den Nordgermanen. Berlin, 1937; Heusler A. Altgermanische Sittenlehre und Lebensweisheit. - In: Germanische Wiedererstehung. Heidelberg, 1926, p. 156-204; Grцnbech V. Vor Folkeжt i Oldtiden. Kшbenhavn. 1909-1912, I-IV (английский перевод: The culture of the Teutons. London, 1931, I-III; немецкий перевод: Kultur und Religion der Germanen. Hamburg, 1937; Darmstadt, 1961). См. также классические работы о распрях в Исландии: Heusler A. 1) Das Strafrecht der Islдndersagas. Leipzig, 1911; 2) Zum islдndischen Fehdewesen in der Sturlungazeit. - Abhandlungen der Preuss. Akad. der Wiss., phil.-hist. CI., 1912, S. 1-102.]

В "сагах об исландцах" довольно часто встречаются описания убийств в бою. Но масштабы сражений в этих сагах, а следовательно, и потерь настолько ничтожны по сравнению с масштабами сражений, которые происходят во время настоящих войн, когда сражаются целые армии, - в сущности, в сагах сражения просто поединки, а военная техника, применяемая в этих сражениях, - всего лишь мечи, секиры и копья! - настолько примитивна по сравнению с военной техникой наших дней, что убийства, совершаемые в этих сражениях, производят на современного читателя часто не больше впечатления, чем убийства, совершаемые игрушечным солдатиком в кукольном театре.

Напротив, современного читателя в "сагах об исландцах" не могут не поразить убийства, совершаемые не в бою и не в состоянии аффекта, но тем не менее так, как будто они и для того, кто их совершает, и для того, кто их описывает, не преступления, а нечто вполне естественное и законное. Может быть, однако, дело здесь не в изменившихся представлениях об убийстве, а в изменившейся природе человека, т.е. просто в том, что люди были более жестокими и поэтому им было легче убивать? Так может показаться современному читателю, когда он встречает в "сагах об исландцах" сообщения об убийстве, подобные приведенным ниже.